Макияж как у микеланджело локонте

МИКЕЛАНДЖЕЛО (МИКЕЛЕ) ЛОКОНТЕ

Роль: Вольфганг Амадей Моцарт

Ознакомившись с биографией этого итальянского рокера, можно обнаружить ряд любопытных совпадений с жизнью его персонажа: Моцарт умер 5 декабря в возрасте 35 лет, Микеланджело Локонте родился 5 декабря, а Моцарта сыграл в 35. Как и Моцарт, он много путешествовал с отцом по Европе; как Моцарт, изучал духовную музыку в Риме; как Моцарт, он ведет очень насыщенную жизнь…

Подобно Моцарту, Микеланджело был вундеркиндом. Он обладает настоящей сумасшедшинкой, чрезвычайно развитым артистическим чутьем, огромными творческими способностями и сверхчувствительным характером, незаурядность которого сложно не заметить.

Талантливый художник, гипер-одаренный музыкант, прирожденный актер, неисправимый шоумен, короче говоря, прирожденный артист, созидательная энергия которого с самого раннего возраста постоянно толкала его на сцену: «Я был абсолютно сумасшедшим! Сумасшедшим, но по-хорошему…». Подобно персонажу, которого он играет, которым живет, чей образ не только наделил собственными качествами, но и проникся им настолько, что, кажется, это проникновение было взаимным, Микеланджело всегда обуревает навязчивое желание: «Я хочу, чтобы все меня любили». Никто и не сомневается, что он этого добьется.

Mozart, l’opera rock

Идея мюзикла, который смог бы понравиться как любителям жанра, так и поклонникам рок-музыки, родилась во Франции еще в 2008 году. Смелая задумка создателей заключалась в том, чтобы продемонстрировать, что композитора Вольфганга Амадея Моцарта можно по праву считать первым рок-музыкантом в истории. Ведь он был своеобразной рок-звездой своей эпохи – гений-бунтарь, чья судьба изобилует взлетами и падениями. Премьера мюзикла Mozart, l’opéra rock состоялась 22 сентября 2009 года на сцене парижского Дворца Спорта.

Моцарт – первая рок-звезда классической музыки. Неординарная личность – экстравагантный, плодовитый, дерзкий бунтарь, чье творчество настолько же привлекало внимание современников, насколько раздражало. Одним словом, гений… Таким о предстал в мюзикле Mozart, l’opéra rock в исполнении Микеланджело Локонте.

Жизнь — очень сложная штука. Тебе могут сто раз объяснять о жестокости или лицемерии, но они не так заметны в реальности, как в кино, например.

– С премьеры Mozart, l’opéra rock прошло уже немало времени. Что было самым запоминающимся?

— Публика. Мы очень переживали, что придется начинать все с начала, что здесь нас никто не знает. Но нет, нас ждали не просто поклонники, а верные друзья. Это фантастика!

– Отличается ли украинский зритель от французского?

— Французскую публику нужно все время «держать», а славянский зритель — как зеркало, отдающее все подаренные эмоции в десятикратном размере. Петь для украинского зрителя – как будто управлять оркестром. Украинцы тепло принимают и в то же время очень внимательно слушают.

– Ты не раз рассказывал о забавных случаях, происходивших во время спектаклей, когда мюзикл еще шел. А были ли какие-то курьезные моменты в туре LE CONCERT?

— Мне кажется, что курьезные моменты происходили постоянно, ведь с нами был Солаль (исполнитель роли отца Вольфганга – Леопольда Моцарта), он же все время прикалывается – в автобусе, ресторане, самолете, гримерке.

– А как тебе работалось в интернациональном коллективе? Ведь оркестр и хор – украинские, дирижер – канадец, техническая команда — французская, украинская и русская, ребята – французы, ну а ты сам – итальянец. Сложно?

— Мне было даже проще, чем обычно. Раньше, будучи единственным иностранцем среди французов, приходилось приспосабливаться. Здесь же коллектив настолько интернациональный, что все очень внимательны друг к другу, поэтому я не ощущал себя не таким, как все.

– Что ты почувствовал, когда впервые услышал знакомые тебе композиции из мюзикла в новых аранжировках авторства Ги Сент-Онжа?

– Если честно, я был слегка напуган, так как привык к исполнению в другой манере. В аранжировке Ги песни стали более агрессивными, и я, наконец, понял смысл словосочетания «рок-опера». Композиции больше не делились на роковые или симфонические, они вдруг стали сочетать в себе оба жанра.

– Во время концерта кто на сцене — Микеланджело или Моцарт?

– Я не играю, человек на сцене – это тот Микеланджело, которым я всегда хотел быть, но в жизни что-то меня сдерживает. За макияжем и банданами на запястьях кроется желание чувствовать себя в безопасности, потому что я так и не смог научиться жить в реальности. Я ничего не понимаю в правилах жизни, поэтому на сцене могу открыться. Жизнь — очень сложная штука. Тебе могут сто раз объяснять о жестокости или лицемерии, но они не так заметны в реальности, как в кино, например. На сцене я ощущаю себя в безопасности, там я могу жить, как хочу, и там я не так раним, как в жизни. Продюсеры мюзикла и LE CONCERT всегда говорили мне – не меняйся, будь таким, каким ты хочешь быть – со своим макияжем, странной прической и прочими вещами. Поэтому я вообще не вижу разницы между моим Моцартом и собой.

– Ты постоянно общаешься со своими поклонниками и всегда находишь время отвечать на их письма?

– Да, стараюсь отвечать всем. Когда я очень занят, лучше отвечу позже, чем отвечу кое-как. Каждый раз, получая сообщение, я захожу на страницу написавшего мне человека, смотрю его фото, чтобы что-то узнать о его жизни и понять, почему он пишет. Это важно.

– Какую роль в твоей жизни играют поклонники?

– Они делают меня более смелым, потому что в моей профессии нужно быть решительным. На сегодняшний день музыка все чаще отдаляется от искусства, она стала бизнесом, а я хочу, чтобы она продолжала оставаться искусством. Хочу, чтобы и мои поклонники думали так же, чтобы они вдохновляли меня быть смелым, чтобы я мог писать настоящую музыку. Поклонники очень важны для меня, потому что они помогают мне не сбиться с пути и продолжать свое творчество. Я называю их звездами, потому что порой нахожусь среди сияния их эмоций, чувствую себя так, будто среди ночи лежу на траве и смотрю на полное звезд небо. Это так вдохновляет! С ними я никогда не ощущаю себя странным. Только благодаря им я такой, какой есть.

– Знаю, многие артисты суеверны. Ты веришь в приметы? Может быть, есть что-то, что ты обязательно делаешь перед выходом на сцену?

– Ничего эксклюзивного я не делаю. Ну, разве что макияж… В Украине у меня была очень талантливая визажист, но даже ей я не позволил особо прикасаться к моему макияжу. Краситься перед концертом для меня – это не ритуал, это – религия. Я загипнотизирован, я словно проваливаюсь в туннель, где я один. Это мне позволяет на время отрешиться от реальности и поразмышлять.

Краситься перед концертом для меня – это не ритуал, это религия. Я загипнотизирован, я словно проваливаюсь в туннель, где я один.

– Чего ты ждал от осеннего тура (как в плане концертов, так и в плане продолжения знакомства с нашими странами)? Что в Украине/ России ты еще не успел, но очень хотел бы сделать, попробовать, увидеть?

– Я надеялся, что не забыт этой удивительной публикой, которая не боится ничего нового. Еще я боялся петь в Кремле. Когда рассказал об этом своим родителям, их реакция была: «О нет, ты будешь петь в Кремле, это невероятно!» Другие артисты реагировали аналогично: «Кремль? Вау! Это же такая честь!» Я никогда бы не подумал, что с рок-оперой «МОЦАРТ» можно выступать в Кремле. Мы и не мечтали об этом.

– Давай немного отойдем от темы Mozart, l’opera rock. Ты записываешь новый альбом. Раньше ты говорил, что это будет смесь рока и симфонической музыки. Изменилась ли концепция?

– Нет. Моя проблема в другом. Некоторые мои песни – и не песни вовсе, а кадры. Там нет нормальных куплетов. Нормальных – в понимании большинства. Это словно кадр из жизни, который я зарисовываю песней. Открывать альбом будет песня, которая немного связана с Mozart, l’opera rock, но она более сумасшедшая, с не менее сумасшедшим видеоклипом. Хочу сделать все хорошо, потому что люблю качество. Очень скоро я выпущу сингл.

– Ты ведь все-таки рокер. Принято считать, что рок – это музыка протеста. Рокер – это бунтарь. Против чего в своей музыке протестуешь ты?

– В моем понимании рок – это не только протест, это форма свободы. Вообще вся музыка – это свобода. У нее нет правил, и ее все понимают такой, какая она есть. Это не картина, которую каждый может трактовать по-своему. Она понятна всем.

– Есть ли что-то из раннего творчества, что бы ты сегодня не исполнил ни на каких условиях, ни при каких обстоятельствах?

– Да у меня целый секретный архив такой музыки. Все мое предыдущее творчество – это поиски своего пути.

– Один писатель сказал, что гений – это редкость и даже чудо. Как, по-твоему, гениями рождаются или это результат упорного труда?

– Гений – это человек, который в определенное дело вкладывает душу. Для меня истинный гений – Ван Гог. Как он видел цвета и формы! Вся его любовь и безумство – в его прекрасных картинах. У него было удивительное видение. Ты ощущаешь, что он все рисовал сидя на стуле – так у него передана перспектива. Ван Гог был не из нашей реальности, он прожил всю жизнь где-то там, над землей. Моя любимая картина «Вороны над полем пшеницы». Мне кажется, чтобы быть гением – нужно быть очень-очень чистым душой. Для гения его искусство – единственная форма общения с внешним миром, по-другому он просто не может.

Текст: Диана Распутняя

Фото: Майя Максимова

В моем понимании рок – это не только протест, это форма свободы. Вообще вся музыка – это свобода. У нее нет правил, и ее все понимают такой, какая она есть.

MOZART L’Opera Rock LE CONCERT

В феврале 2013 года MOZART L’Opera Rock LE CONCERT впервые увидели Киев, Москва и Санкт-Петербург. Так революционной, практически скандальной постановке, покорившей ироничную Францию, вновь удалось удивить… теперь уже славянского, однако не менее взыскательного зрителя.

В сопровождении хора Киевского муниципального академического театра оперы и балета и Государственного академического эстрадно-симфонического оркестра Украины под руководством дирижера и автора аранжировок экспрессивного канадца Ги Сент-Онжа композиции, представляющие собой смесь рока и поп-музыки с небольшими вкраплениями классики, зазвучали по-новому. Стилизованные костюмы всех участников действа настроили публику на взгляд в прошлое, а колоритные французские рок-музыканты не позволили забыть о настоящем. Диалоги остались за скобками, уступив место оригинальными световыми решениям и полномасштабным световым проекциям, сменяющимися эксклюзивным видеорядом, который помогает окунуться во времена великого композитора Вольфганга Амадея Моцарта, а также приоткрывает занавес над творческой атмосферой, царившей за кулисами мюзикла.

Концертный вариант знаменитого французского мюзикла «Моцарт. Рок-опера» 14, 15, 16 февраля покажут в Москве. С исполнителем главной роли, Микеланджело Локонте встретился корреспондент «Известий».

— Мсье Локонте, вы играете Моцарта вечным мальчиком, похожим на Моцарта, которого сделал до вас Милош Форман в своем «Амадеусе».

— Безусловно, я видел фильм Милоша Формана, и он оказал на нас влияние. Но мы, смею думать, привнесли что-то свое. Когда играешь роль великого человека, который изменил историю, в артистическом плане важно иметь точное представление не столько о персонаже, сколько о его внутренней природе. Для нас Моцарт — вечный ребенок, живительный родник, который бурлит вне схем и рамок. Я хотел, чтобы он был похож на свою музыку. Ибо она — сама свобода. Я не равнялся на Тома Халса, хотя он блистательно сыграл у Формана. Не поверите, но я равнялся на диснеевского Питера Пэна. Жесты Питера Пэна из фильма я заимствовал для своего Моцарта.

— Музыкальный мир Франции очень замкнутый. Как вам, итальянцу, удалось получить роль в французской рок-опере?

— Как и в каждом деле, здесь есть исключения. Мне позвонил Жан-Пьер Пило, композитор «Моцарта». Сказал, что уже рассказал обо мне продюсеру и нужно просто приехать на кастинг. Я приехал и получил эту роль. До этого я был, как гитара, которую прячут в футляр между концертами, то есть жил только на сцене. Жизнь вне сцены проходила как в тумане, какие-то подруги, друзья. Я не обращал на них особого внимания. Но как только поднимался на сцену, все становилось более ясным. Наверное, это судьба. Все, что мне сказал Пило, когда меня увидел в первый раз: «Будь самим собой».

— Вы были сами собой на кастинге?

— Именно. Я пришел таким, каким хожу всегда.

— Вы всегда ходите в макияже?

— Да.

— В гриме — в повседневной жизни?

— Именно.

— К вам не пристают на улице, не оскорбляют?

—Нет. Это естественно для меня. 

— Когда вы начали краситься и почему?

— Почему? Чтобы понравиться девочкам.

— Странный способ.

— Ну да. Моцарт тоже был странным для многих. Я был подростком, родители отдали меня учиться музыке. Вы знаете, что это такое? По шесть часов в день за пианино. И никакого общения. Или, наоборот, я стал заниматься музыкой, потому что не мог ни с кем общаться, с нотами было легче. В один прекрасный день я увлекся рок-музыкой. Многие тогда увлекались английским панк-роком. Появились макияж, браслеты. И это сразу понравилась нашим слушателям, особенно девушкам. С тех пор я это ношу.

— В чем уникальность французского «Моцарта»?

— В умении бегать и петь одновременно. Вот американцы уже купили права и делают «Моцарта» у себя на Бродвее. Но они меняют рисунок. Там меньше бегают и больше поют. А у нас приходится совмещать. То, что будет в Москве, — третий вариант, концертный, под симфонический оркестр. С вокальной точки зрения это лучше. Я могу контролировать свой голос, следить за темпом. В этом стиле музыки важны все детали. Мы в Москве не будем бегать, как бегал Моцарт во Франции. Вы же в курсе, — реального Моцарта Франция сначала не приняла, сколько бы он не бегал по кастингам, то есть, я хотел сказать, по дворам знати.

— Говорят, когда Моцарт показал партитуру своей оперы «Похищение из Сераля» императору Иосифу II, тот посмотрел и воскликнул: «Слишком много нот». В вашей версии нот не много?

— Нет, слишком много нот не будет. В России классическая музыка — важная часть культуры, надеюсь, что русские зрители нас поймут и оценят.