Кому в лоб кому в бровь

Мы живем под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца, —
Там помянут кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.

Мандельштам и Сталин

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.

-Еще один, — Агранов отбросил тощую газетенку и радостно потер руки. Зампред ОГПУ снова на коне! Дела «о заговоре врагов народа» работают на ура!Гумилев, Клюев, теперь вот Мандельштам…поэтов, ругающих Сталина стало, как собак нерезаных. Но только этот, Осип, высказался уж прямо в лоб, только дурак, прочтя эту эпиграмму, не поймет про кого она.

-Хорошо бы не дошла до Главного раньше меня, — Агранов засобирался и сразу прихватил с собой нужную бумажку: «производство ареста-обыска гражданина Мандельштама». До ссылки Осипа оставались считанные часы…

Из дела по аресту в НКВД

Поклонник символизма

Всю свою юность сын Варшавского купца Эмиля Мандельштама, Осип посвятил образованию, сначала в Тенишевском училище, потом в Париже, Гейдельберге, Петербурге на курсах лекций. Осип решил изучать романскую филологию. Первые стихотворные опыты Мандельштам были начаты уже в 1906 году, а в 1910 появились его первые стихотворения.

Из омута злого и вязкого
Я вырос, тростинкой шурша,
И страстно, и томно, и ласково
Запретною жизнью дыша.

И никну, никем не замеченный,
В холодный и топкий приют,
Приветственным шелестом встреченный
Короткиx осенниx минут.

Я счастлив жестокой обидою,
И в жизни поxожей на сон,
Я каждому тайно завидую
И в каждого тайно влюблен.

В это же время Осип становится поклонником символизма, знакомится с Вячеславом Ивановым и отправляет ему свои пробы пера. Чем отличались опыты молодого поэта? Это интересное сочетание суровости Тютчева, его строгих форм с ребячеством Верлена».

Возвышенность тем граничила с детской непосредственностью: хрупкость окружающего мира и самого человека, неразгаданная тайна вечности. В литературу вошел новый «маленький поэт», который обладал большим сердцем.

«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит.
Прозрачный стакан с ледяною водою.
И в мир шоколада с румяной зарею,
В молочные Альпы, мечтанье летит.

Но, ложечкой звякнув, умильно глядеть —
И в тесной беседке, средь пыльных акаций,
Принять благосклонно от булочных граций
В затейливой чашечке хрупкую снедь…

Подруга шарманки, появится вдруг
Бродячего ледника пестрая крышка —
И с жадным вниманием смотрит мальчишка
В чудесного холода полный сундук.

И боги не ведают — что он возьмет:
Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?
Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,
Сверкая на солнце, божественный лед.

Никогда не думая о смерти, Осип сам себе не признавался в том, что каждый должен когда-то уйти. «Не то что не верю, — говорил Осип Ирине Одоевцевой, — Просто я не уверен в том, что умру. Я сомневаюсь в своей смерти. Не могу себе представить. Фантазии не хватит».

Суть творчества

Смысл жизни в простых и полных конкретных образах — так мыслил Осип. Символизм, плавно переходит в акмеизм — Мандельштам знакомится с Гумилевым и Ахматовой, а также с программой акмеистов, из которой берет для своего творчества веские постулаты:

1.Конкретность. Мандельштам не ищет непонятных рифм и ритма, он пишет о «посюстороннем», о том, что должно происходит «сообщничество сущих в заговоре против пустоты и небытия».

2.Преодоление хрупкости. Человек, по мнению Осипа, очень тонкая и хрупкая субстанция, которая должна преодолеть все свои страхи и возродившись стать смелым и сильным, таким, которого не сможет ничто сломить.

3.Формирование своего собственного мироздания. В это Мандельштам повторяет многих поэтов любого века — Осип верил, что каждый человек обладает способностью к созданию своего собственного мира внутри нашей Вселенной, в котором » из тяжести недоброй и я когда-нибудь прекрасное создам…».

Поэт-зодчий

Свою первую книгу Мандельштам называет «Камень». Все общество в целом и человеческие отношения, как видит поэт, должны складываться именно так, «зодчески». Каждый должен положить по маленькому кирпичику, чтобы построить общее крепкое полотно.

Сусальным золотом горят
В лесах рождественские елки,
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.

О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!

Торжественность и задор, юность и вечность, все сплеталось в единый клубок — Петербургская богема восторгалась новым, свежим и довольно уже известным поэтом Осипом Мандельштамом. «Петербургские строфы», «Бах», «Я не увижу знаменитой «Федры» стихотворения Осипа стали узнаваемы в различных литературных кружках.

«Черный воронок» по приказу Главного не заставил себя должно ждать. В мае 1934 года Осип Мандельштам был арестован.

После начала Первой мировой войны Осип не знал в какой лагерь ему отойти: сначала он ратовал за ее необходимость, а потом резко развенчал свое мнение своем стихотворении «Зверинец», понимая все горе и потери.

Отверженное слово «мир»
В начале оскорбленной эры;
Светильник в глубине пещеры
И воздух горных стран — эфир;
Эфир, которым не сумели,
Не захотели мы дышать.
Козлиным голосом опять,
Поют косматые свирели.

Позже во всем его творчестве можно увидеть резко отрицательное отношение к любому насилию. Например, Октябрьскую революцию 197 года Мандельштам назвал «катастрофой для страны».

Среди гражданских бурь и яростных личин,

Тончайшим гневом пламенея,

Ты шел бестрепетно, свободный гражданин,

Куда вела тебя Психея.

И если для других восторженный народ

Bенки свивает золотые —

Благословить тебя в глубокий ад сойдет

Стопою легкою Россия.

Путешествие с «милым другом»

В 1920 году Мандельштам уезжает из Петербурга и начинает свои путешествие. Голод и разруха гонят поэта на юг, на Кавказ, в Крым, на Украину. В это же время он не один, а путешествует со своей женой Надеждой Хазиной.

Как вспоминает Ирина Одоевцева в своей книге «На берегах Невы» это была странная, но безумно интересная пара: «Дверь открывается. Но в комнату входит не жена Мандельштам, а молодой человек в коричневом костюме. Коротко постриженный. С папироской в зубах». Робкий, застенчивый Осип и резкая, смелая Надежда, сегодня ее вид никого бы не шокировал, но тогда, в начале XX века, Надя Мандельштам приковывала к себе «разные» взгляды.

Женитьба изменяет творчество Мандельштама. Смысл стихов становится менее конкретным, более расплывчатым и часто ускользает от слушателей и читателей. «Живое слово теперь, — по мнению поэта, не обозначает предметы, как в символизме, а свободно выбирает, как бы для жилья, …милое тело».

Бывало, голубой в стаканах пунш горит,
С широким шумом самовара
Подруга рейнская тихонько говорит,
Вольнолюбивая гитара.

Еще волнуются живые голоса
О сладкой вольности гражданства,
Но жертвы не хотят слепые небеса,
Вернее труд и постоянство.

Все перепуталось, и некому сказать,
Что, постепенно холодея,
Все перепуталось, и сладко повторять:
Россия, Лета, Лорелея.

Звуки, семантические эмоции, а в центре творчества «смерть», «черное солнце» любви, «святые острова Эллады» — тот мир, где все было просто и понятно. К этому начинает тяготеть Мандельштам.

Бурная современность перестает привлекать поэта, старый век, где ценилась честь, ум, совесть и были хоть какие-то нормы морали тянет Осипа за собой. Он не понимает того, что происходит вокруг: страна разваливается, человек человеку становится волком…Мандельштам перестает совсем браться за перо.

В 1928 году выходит его итоговый сборник стихотворений, а также повесть «Египетская марка», главной темой которой становится человек на распутье эпох.

Мандельштам и Сталин

«…чувствую себя должником революции, но приношу ей дары, в которых она не нуждается». Опасаясь за жену, Осип «кивает» в сторону революции, выступает за ее необходимость, но в глубине души совершенно не принимает новую власть.

И вот в 1930 году Мандельштам бунтует. Его сборник «Четвертая проза» резко обличает существует режим, а эпиграмма против Сталина — это вообще смертный приговор.

За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,

Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.

«Черный воронок» по приказу Главного не заставил себя должно ждать. В мае 1934 года Осип Мандельшатм был арестован.

Ссылка «в забвение»

Медицинское освидетельствование.

Попытка самоубийства.

Медицинское освидетельсвование.

Воронеж.

Посылки от жены, подачки от друзей. Нищета, голод и одиночество. Расстрела не последовало. С Осипом явно играли в кошки-мышки. О нем как будто «забыли» навсегда. Поэт рвался назад, писал какие-то эпиграммы, «признавался», что оступился, ушел с истинного пути.

Главный снова отдал приказ — «приблизить» до Подмосковья. Мандельштам около года жил там, боясь каждого шороха и звука. Под окнами постоянно проезжали черные машины, люди в одинаковых пальто вечно сновали взад-вперед, поглядывая на парадное. Как «в страшном сне», боясь дышать и выходить на улицу Мандельштам ждал. Он чувствовал, что за ним придут еще раз.

Снова в мае, в 1938 году, ему снова выдали ордер на арест » за контрреволюционную деятельность» и сослали на Колыму.

Спустя много лет…

О том, что ее муж умер, по официальной версии от паралича сердца, Надежда Хазина узнала спустя несколько лет. Только в июне 1940 года брат Осипа, Александр получил данное свидетельство о смерти и принес его Надежде. Обстоятельства гибели опять-таки покрыты мраком веков. По одной версии, Мандельштам не вышел на работу, сильно похудел и был во состоянии анорексии, именно поэтому и произошел паралич сердца.

А по другой версии, Осип совсем сошел с ума, был вечно полуголодным, боялся «питаться» в лагерной столовой, чувствуя, что его еду травят. Из-за этого он лазил по помойкам, ел объедки и заразился сыпным тифом.

Кому там, на нарах, в лагере, был нужен человек со сломанной душой и судьбой? Можно ли было его вылечить? Сегодня, да. А тогда Осипа Мандельштама похоронили как простого лагерника, в общей могиле, голышом и с биркой на ноге. Только в конце 1990 года искусствовед Валерий Марков обнаружил место его погребения.

Сохранить? Погубить? Несколько лет власть «пробовала» поэта на зуб. А если жизнь несправедлива, что может сделать поэт? Только писать. «Что ни казнь у него — то малина» — кто еще тогда осмелился сказать такое про Сталина, только Осип Мандельштам, «маленький» человек и большой поэт.