Купеческая дочка крутой дугою бровь
Фото: https://pixabay.com/ru
У одного купца была дочь. Красивая девушка, но злая и завистливая. Терпеть не могла других девушек, особенно красивых. Отправляла их на самую тяжелую работу, чтобы красавицы выглядели усталыми, измученными и худыми. Многие красавицы от непосильного труда становились измученными. Других отправляла в подвалы работать, из которых они на свет Божий редко выходили, чтобы никто их не видел. Многих-многих красавиц она извела.
А тех, которых не могла никуда отправить, которые были с ней одного положения, терпеть не могла. Всегда про них плохо отзывалась. Старалась редко к себе в дом приглашать.
Целыми днями девушка спала. Много ела, любила вкусную еду и красивые наряды. Как все девушки, девица хотела выйти замуж.
Как-то раз девица решила прогуляться. Поехала верхом через лес, покататься в поле.
В поле работала крестьянская дочь.
Как увидела ее девица, так в лице сразу изменилась. Какая красивая! Таких красивых девушек она еще не видала: и румяна, и стройна, и нежна, и мила.
Попросила купеческая девушка воды для лошади. Крестьянка взяла коня и повела его к колодцу, чтобы воды набрать, и лошадь напоить.
А тем временем рядом проезжал принц. Увидел девушек и подъехал к ним.
— Здравствуйте, милые девушки, — сказал принц девушкам.— Кто вы такие, откуда и куда путь держите?
Купеческая дочка, увидев принца, сразу решила извести соперницу, оклеветать ее.
— Я купеческая дочка, каталась на лошади по лесу. Моя лошадь захотела пить, я увидела крестьянку и попросила напоить лошадь. Но она мне отказала, начала со мной спорить, перечить. Обругала меня. Дорогой принц, давайте уйдем от сюда. Оставим эту несносную особу.
— Я крестьянская дочка, — сказала вторая девушка. — Работала в поле, купеческая дочь попросила у меня напоить лошадь. Я согласилась, вот поэтому мы здесь, у колодца. Я набрала воды для коня, и конь пил.
Принц еще издали заметил, что конь пил воду.
— Значит, одна из вас работала, а другая отдыхала. И много ты работаешь?
— С раннего утра до позднего вечера, — сказала крестьянская дочь. — Помогаю родителям в поле. Дом убираю, обед и ужин готовлю, двор подметаю, скотину и птиц кормлю, хлев за ними чищу.
— И много у вас скотины?
— Нет. Коровка, поросенок да пару овец.
— А как еще время проводишь? — спросил принц.
— Одежду шью или штопаю, яблоки и груши собираю. В деревне всегда много работы.
Принцу крестьянская девушка с первого взгляда понравилась. Такой красоты он еще не встречал: скромная, трудолюбивая, покладистая, умная.
— А как ты свои дни проводишь, — спросил принц у купеческой девушки.
— Я сколько хочу сплю на своей мягкой перине. Потом кушаю во сколько хочу, самые вкусные деликатесы, которые мне мой батюшка привозит, а слуги готовят. Потом ванну принимаю, одеваюсь и украшаю себя. Немного читаю, и иду гулять, свежим воздухом дышать. Мне доктор рекомендовал: улучшает цвет лица и для здоровья полезно.
Больше ей добавить было нечего.
«Глупая и пустая девушка», — подумал принц.
— А почему закат красный? — спросил принц у девушек.
— Не знаю, — сказала купеческая дочь. — Я на него внимания не обращала.
— Закат не всегда красный, он разный бывает, — сказала крестьянская дочь. — Но всегда чарующий и очень красивый.
— А почему дождь мокрый? — спросил принц.
— Не знаю, — сказала купеческая дочь.
— Дождь не может быть мокрым, так как не может быть и сухим. Мокрыми бывают люди, когда под дождь попадают, — сказала крестьянская дочь и улыбнулась.
— А почему лошадь бегает? — спросил принц.
— Не знаю, — сказала купеческая дочь.
— По полю, — сказала крестьянская дочь. И рассмеялась.
— Поедите ко мне во дворец? — спросил принц у девушек. — Та из вас, которая придется по нраву моему отцу, станет моей женой.
Девушки согласились.
— Тогда собирайтесь и приезжайте во дворец вместе со своими родителями, а чтобы вас пропустили, вот вам по кольцу.
Принц достал золотое кольцо с красным рубином, золотое кольцо с зеленым изумрудом, сорвал василек, и сделал из него третье кольцо.
— Выбирайте, кому какое, — сказал принц.
Купеческая дочь выбрала золотое кольцо с рубином. Крестьянская — взяла кольцо, сделанное из василька.
Девушки поблагодарили принца. Принц откланялся и уехал по своим делам. Купеческая девица только посмеялась над крестьянкой:
— Платьице изо льна, кольцо из василька. Ха-ха-ха, — смеялась она. — Вот так поедешь во дворец. А у меня платье будет из шелка и золотое кольцо с рубином.
Обе девушки собрались и поехали во дворец, каждая со своими родителями.
На самом деле принц уже выбрал себе жену. Это та, которая взяла кольцо из василька. Потому что знала, что это кольцо купеческая дочка точно у нее не отнимет. А если отнимет, порвет и выбросит, то она сможет сорвать другой василек, и сделать другое кольцо.
А кольцо с рубином означало, что эту девушку нужно отправить на работу, лентяйка и лгунья, потому что.
Так, показав кольцо, крестьянская девушка вошла в царские палаты, и стала женой принца, а купеческая отправилась на кухню: мыть посуду, да выполнять другую работу по дому. Так была наказана злая, завистливая и жадная девушка.
Источник
«РАССКАЗЫ ИЗ РУССКОГО НАРОДНОГО БЫТА»
I
Умерла у нашей барыни горничная девушка, и приказчику веленье прислано барское: немедля другую к барыне представить. Выбрал приказчик меня. Я была сирота, только и роду всего у меня, что дедушка. Ласковый такой старичок был, седенький, смирный. Выслушал он приказ, вздохнул да и повез меня.
Барыня наша жила в уездном городке. Городок был ветхонький, словно серенький. И домики серенькие, и заборы, и частоколы, да и мещане там все в серых чуйках ходили. А вот деревья там такие развесистые, такие густолиственные! Над иною избушкою раскинется липа зеленая, всю закроет, только чуть уголочек сереет. Улички узенькие; под заборами такая травка густая росла; воробьев видимо-невидимо, — такое чириканье поднимают; и сорок много водилось, — так по улице и скачут, не боятся.
Барский дом стоял на конце города, на выезде, каменный, высокий; подъезды крытые; над воротами два льва сидели с разинутою пастью. Кругом дома сад густой зеленел, в саду беседки разные, дорожки усыпаны песком, — все по-барски. А кругом мещанские домики жались друг к дружке вдоль улички рядочком.
Въехали мы в ворота. Двор обширный и чистый. Вышел к нам навстречу высокий бородач, смуглый, румяный; глаза у него так и сверкают, лицо такое удалое, гордое, улыбка веселая да насмешливая. На нем плисовые шаровары, рубашка красная, сапоги скрипучие. Вышел он без шапки, и черные его кудри развеваются.
Дедушка кланяется ему. Поклонился и он; подбоченился и осмотрел нас с ног до головы.
Тут выскочил из избы мальчишка быстроглазый, круглолицый, черный, как словно жучок. Выглянул из дверей повар в белом колпаке, — сморщенный, седой; глазки у него маленькие, носик остренький и кривой; борода не брита давно, — выглянул, посмотрел, табаку понюхал и пошел. Вот словно сказал: «Видали и таких!» Вышла на крыльцо из хором старушка, в темном платье и в белом чепце, степенная, строгая старушка, и подозвала меня к себе.
— Иди за мною к барыне, — говорит, — войдешь — поклонись низко и к ручке подойди, поцелуй ручку бережно, не бросайся.
II
Иду за нею. Комнаты большие, светлые. Ковры богатые, яркие, зеркала, картины в золотых рамах.
Барыня сидит в кресле и с собачкой играет. Из себя она еще хороша была, хоть и не молода. Взгляд быстрый, речь живая, скорая, голос звонкий. И видно сейчас, что щеголиха она не последняя: все на ней с иголочки, и сидит она такая нарядная да пышная. Посмотрела на меня, спросила, как зовут и сколько мне лет, и сказала старушке:
— Ну, уведите ее.
Простилась я с дедушкой.
— Не скучай, дитятко! — говорил он мне. — То ли еще на веку-то случается! А ты не скучай!
Все меня утешал, а сам вздыхал; а поехал — заплакал.
Одели меня и к барыне приставили, а старушка (Аксинья Ивановна ее звали) домой пошла. Она проживала у барыни, пока надо было, а потом отослали ее.
В хоромах я была да Миша, вот тот мальчик быстроглазый. Миша также сирота был, да горевать он не горевал; веселый такой, шумливый, говорун, проказник, и ко всякому, бывало, он сумеет подойти. Уж на что повар нелюбезный человек был, молчаливый, — не то чтобы чуждался он людей, только не охоч был ни на дружбу, ни на знакомство, — а и он, бывало, слушал Мишу, как тот размелется; не прогонял никогда; слушает, бывало, улыбнется и табаку понюхает. А Ефим-кучер так очень Мишу любил, часто его зовет, бывало, сам и в разговоры вдается, как с ровнею.
Барыня моею услугою недовольна была и все на меня гневалась. Я робка очень была, — бывало, она крикнет — у меня и руки задрожат, и в глазах потемнеет; ну, и неловкая я была такая, непроворная, что греха таить!
Билась она, билась со мною да и послала за Аксиньей Ивановной. Аксинья Ивановна сейчас прибежала.
— Что вашей милости угодно?
— Аксинья Ивановна! Поищи-ка ты мне хорошую служанку. Нет ли из мещанок? Все они поумней и посмышленей.
Аксинья Ивановна сейчас за платок, за шапочку и пошла девушку разыскивать.
Под вечер видим, идет Аксинья Ивановна и за собою девушку ведет. Девушка высокая, статная; глазами так и обжигает. Вышел Ефим навстречу им и остановился — хороша! А девушка на него глянула ли, нет ли, и прошла мимо в хоромы, голову высоко поднявши. Ефим себе отвернулся.
— Кляняться не будем, Миша! — сказал с усмешкой.
А Миша ему:
— Вот, Ефим Григорыч, королева-то!
— Эх, Миша, не все золото, что блестит! — Ефим ответил.
Барыне девушка очень по нраву пришлась: договорила ее, а Аксинье Ивановне, за труд да за усердие, старое платье пожаловала.
III
Пришла девушка ужинать в людскую и все молча сидела. Если что и спросят, то сквозь зубы отвечала. Ефим усмехался да поглядывал на нее. А она против него сидит. Платье на ней розовое, в ушах длинные стразовые подвески качаются, коса на самой маковке под гребешком. Из себя хоть и худощава и желтолица, а хороша. Вечером еще лучше она нам показалась: глаза такие яркие, умные; брови темные дугою; а нраву, видно, она насмешливого и кичлива: сидит себе, тонкие губы сжавши.
Заговорили мы с нею, а у нее, что называется, каждое словечко по рублю… Мы скоро и замолкли. Вдруг Ефим к ней:
— А что, красавица, как имя ваше, как отчество?
Она как глянет, ровно водою студеною окатила.
— Что угодно? — протянула.
Голос-то у ней не звучит словно.
Ефим даже вспыхнул весь, ну, а не сплошал-таки.
— Как по имени, по отчеству величают? — повторил.
— Зовут меня Анною, а по батюшке Акимовною, — ответила ему девушка, и так, словно топором отрубила.
Крепко, кажись, она спесивостью нашего Ефима задела; он только кудрями тряхнул и проговорил:
— Желаем много лет здравствовать Анне Акимовне!
Глаза у него сверкнули, и замолчал он на весь вечер. А как расходились мы, он на нее посмотрел так язвительно, усмехнулся и прищурился, что Анна Акимовна вспыхнула и отвернулась, — словно осерчала.
IV
Вот на другой день просит Анна Акимовна барыню, чтоб за ее пожитками послать. Она прежде проживала у тетки, городской мещанки; там ее и все добро хранилось — так вот она и просит барыню. Барыня сейчас приказала:
— Пусть Ефим сходит да заберет или пусть съездит. Скажи ему.
Выходит Анна Акимовна на крыльцо, а тут и все люди во дворе, и Ефим тут же. Вот она оглядывает всех сверху, с голов, да протяжно так и говорит:
— А кто тут у вас Ефим-кучер?
Словно она его и не знает, а неправда, — сейчас всякий бы сказал, что неправда. Не знает, а чего ж это вся вспыхнула? Чего в его сторону и не глянет!
— Кто у вас тут кучер Ефим?
Мы только все переглянулись, а поваренок Миша так и покатился со смеху, да и все-то улыбнулись. А Ефим тряхнул кудрями и выступил ближе к ней.
— Вот удар-то сердцу молодецкому! — обращается Ефим к нам. — Мы думали, что про нас и в Москве писано, а выходит-то что? Неведомые, незнаемые люди совсем! Красная девушка щурилась и жмурилась, — да лица нашего не признала!
Анна Акимовна его речь перебивает:
— Барыня приказала мои пожитки перевезти, да не мешкать с этим приказывала.
— Помилуйте, Анна Акимовна, как можно-с! Мы в сей же миг… А много подвод прикажете вырядить?
Сам смиренником стоит, а уж лукавство-то такое на лице!
Анна Акимовна смутилась и рассердилась, и слова не ответила — ушла.
Кто стоял тут на дворе, — посмеялись и разошлись, только еще Ефим остался.
Выходит опять Анна Акимовна.
— Что ж не едешь, куда послан? — сурово спросила его и глянула исподлобья, враждебно.
— Да вот ответу мне не дали; ответу жду: сколько…
— У меня пожитков немного.
И ушла, и дверью за собою хлопнула.
Ефим вытянул возище громадный, что сено возят, запряг и поехал к ее тетке.
V
Едет оттуда; видим — везет сундучишко голубенький, жестью обитый, да две подушечки, да одеяльце легонькое. Поставил все добро серед воза и так уж кричит на лошадь да понукает, что все соседи из окон высунулись, — глазеют. Тамошние мещанки такие уж любопытницы всесветные, не приведи господи!
— Что, что везут? — слышно, а добро-то только вверх подбрасывается от каждого толчка, — тяжести там мало было.
Гляну, а из хором, из окошка сама Анна Акимовна смотрит, да бледная такая, глаза блестят и губы дрожат.
Ефим въехал во двор и крикнул:
— Эй, люд крещеный! Идите да великую добычу поднять помогите!
Анна Акимовна выбежала:
— Как ты смеешь зубоскалить? — прошептала. — Как ты смеешь? Я барыне скажу…
— Переведите дух, Анна Акимовна; больно уж осерчали вы, ей-богу.
Она схватила свой сундучок, подушечки, и сама потащила за собою. Ефим постоял, поглядел с усмешкой и стал песенку насвистывать.
VI
Сбираемся ужинать. Не придет, думаю, Анна Акимовна: огорчена крепко. А она и входит, да веселая такая; приветливей даже стала: на меня взглянула, Мише усмехнулась, у повара спросила, где вода стоит; только Ефима словно не видит она.
Сели за ужин. Стала она мне рассказывать, какая под городом роща славная, и гулять там прохладно, и много народу туда сходится, съезжается. Рассказывает, а я слушаю. И щеки у ней разгорелись, глаза так и искрятся. «Вот веселье напало!» — дивлюсь… Да как-то глянула на нее сбоку, а лицо ее все подергивается, словно ей что в сердце впилось. «Вот как!» — думаю.
А Анна Акимовна беспрестанно говорит, говорит: ну, и договорилась…
— Раз, — рассказывает, — шли мы из рощи поздно ночью; целая нас ватага была, и весело так было; ночь-то месячная, теплая, то и дело, встречаются люди. Вдруг тучами заволокло; темь такая, ни зги не видно, а нам как раз мостик переходить, и навстречу нам какие-то молодцы, — кто их знает чьи, — себе толпятся. Суматоха поднялась, и девушек столкнули. Я первая слетела под мосток…
А Ефим ей на то:
— Великому кораблю великое и плаванье, Анна Акимовна!
Анну Акимовну словно водой окатили; вздрогнула, не нашлась что отвечать; хотела она опять в разговоры пуститься, в рассказы, да нет, уж не вяжутся слова. Прикусила она губы, нахмурилась, задумалась. А Ефим как ни в чем не бывало:
— Славно вы рассказываете, Анна Акимовна, заслушаешься! — говорит, тряхнувши кудрями.
VII
Прошел год. Обжилась у нас Анна Акимовна; узнали мы ее короче. Нравная была девушка, кичливая, обидчивая. Ни за что, бывало, повздорит со всяким; уж про Ефима нечего и говорить: всегда с ним во вражде, в ссоре, в гневе. По целым неделям, бывало, не говорят меж собой; отвертывается Анна Акимовна от него, а он только посмеивается.
Источник
По соседству со мной живет женщина с удивительной судьбой. Зовут ее Елизавета Матвеевна Котова. Недавно ей исполнилось 100 лет. Елизавета Матвеевна обладает удивительно ясным умом и отличной памятью, несмотря на свой почтенный возраст.
…Лиза была «последышем». Так раньше в семьях звали самого младшего ребенка. Родом она из купеческой семьи. Матвей Иванович Хлудов, ее отец поднялся на торговле хлебом. Он и его пятеро сыновей держали хлебное дело крепкой, хозяйской рукой, пока не грянула Октябрьская революция. А Мария Прокофьевна, жена Матвея, узнала, что беременна. Новость эта привела Марию в страшную истерику.
-Матвей, какие дети! — рыдала она, упав ничком на широкую супружескую кровать. — Что нам теперь делать?
-Маша, но мы же так хотели девочку. Помнишь, ты сама после последних родов, посмотрела на Петьку, произнесла, что следующим ребенком точно будет девочка, ну …ты помнишь? — кое-как, неуклюже пытался утешить жену Матвей Иванович.
-Да помню, помню, -судорожно всхлипывая, но уже успокаиваясь, тихо произнесла Мария. -Так ведь время другое было…А сейчас что? Посмотри, что творится в стране.
Матвей нежно погладил хрупкую жену по голове, как ребенка.
Купеческая дочь, Лиза Хлудова, увидела свет в декабре 1918 года в Самаре. К тому времени, дом у Хлудовых экспроприировали, как и все его хлебное огромное хозяйство. К счастью, семью оставили в живых, благодаря двум сыновьям Хлудова — Григорию и Михаилу, подавшимся в Красную Армию защищать идеалы революции.
-Пойми, Машенька, никакая власть никогда не будет подстраиваться под народ, поэтому нам самим придется ложиться под нее, чтобы выжить, -вздыхал Матвей.
-А может быть…уедем, Матвей, а? Многие за границу сейчас бегут? — предложила Мария Ивановна, качая на руках крошечную Лизу.
-Молчать! -впервые в жизни Матвей повысил голос на супругу.- Бегут? Я что тебе таракан, что ли, бегать? Здесь будем жизнь налаживать! Точка!
Матвей Иванович сам пришел к представителям новой власти, сказал, что все сознал, как неправильно жил раньше, а главное, обронил, что два сына его у Буденного в коннице воюют, а про других сыновей он ничего не знает.
-И если бы знал, то обязательно сказал бы, где они, — с жаром произнес Матвей, держа фигу в кармане.
Все сложилось неожиданно благополучно. Матвея Ивановича даже определили счетоводом в бухгалтерию и разрешили занять одну комнату в их бывшем огромном доме. Жизнь пошла своим чередом дальше.
В 1937 году Лиза вышла замуж за учителя математики Андрея Котова и через год родила сына Алешу. В июне 1941 года она с сыном поехала в Белоруссию навестить семью брата и оказалась в оккупации на целых четыре года. Елизавета Матвеевна никогда не любила вспоминать этот страшный кусок из своей жизни. Живы остались с сыном и то хорошо. Только однажды она разоткровенничалась:
-Однажды шли мы с Алешей от колодца, воду в ведрах несли. Я большое ведро, а он маленькое ведрышко. А недалеко немец стоял с автоматом. И вдруг Алешка мой остановился, скатал снежок и как запульнет в немца! Ну, думаю, вот и конец нам с сыном пришел.- А немец, молодой совсем, снял автомат с плеча, наклонился, скатал снежок и в Алешку как кинет обратно. И гогочет на всю улицу. Я сына на руки подхватила и бегом! Обошлось, к счастью.
В 1944 году Белоруссию освободили, и Лиза с сыном вернулись домой. Мужа комиссовали из-за огнестрельной травмы черепа. За сухой констатацией причины комиссования скрывалось страшный диагноз: Андрей практически потерял память. Об этом рассказал сослуживец Андрея, когда привез его домой. Хирург в госпитале после операции, сказал: -Держись, солдат. Скажу как есть, всю правду. В голове у тебя после твоего огнестрела полная каша была: мозги вперемешку с кровью. Не пойму, как ты жив остался. Я сделал все что мог. Живи!
Так война превратила Андрея в маленького ребенка. Он все забыл. И только война почему-то не забывалась бывшему солдату. Часто просыпаясь ночью, Андрей страшно кричал. Мучительные головные боли терзали его всю жизнь. Лизе приходилось учить мужа самым элементарным навыкам. Поначалу помогали родители, а после их смерти справлялась уже сама.
Лиза много ездила с мужем по специальным врачам, но безрезультатно. Андрей в 1976 году умер во сне с улыбкой как у младенца. Да он до конца жизни и был как младенец. Алеша в 1958 году закончил физико-математический институт и вскоре женился. А в декабре 1961 года у Елизаветы Матвеевны родился внук Юра.
-Юрочкой в честь Гагарина назвали внука, — вспоминала Елизавета Матвеевна. — Хороший мальчик, спокойный такой. Школу закончил с серебряной медалью, книги читал, в две библиотеки записан был. Деда боготворил, только с ним Андрей немного общался. Юрочка как-то умел поговорить с дедом. Сядут вместе в уголке, разговаривают, смеются даже.
…Алеша с женой погибли в аварии, когда Юра в пятом классе был. Дачу только что купили, поехали первый раз. А на встречку самосвал вынесло, прямо на их машину.
…В 1977 году Юра закончил школу и поступил в политехнический институт, потом стал работать инженером на заводе. Жизнь шла своим чередом. А в 1992 году Юру сократили. Не нужны стали стране инженеры. Где он только не пытался он работать: и таксистом, и грузчиком. А потом как-то сказал Елизавете Матвеевне, что все у него теперь хорошо: нашел наконец-то работу по специальности.
«Я так рада была. Господи, тогда даже не тюкнуло мне ни разу, старой дуре,- выдохнула шумно Екатерина Матвеевна, — откуда деньги эти проклятые. Летом 1994 убили Юру в перестрелке. Внучек мой, оказывается, в бандитской группировке состоял. Это я от следователя узнала потом».
Источник