Усы его и брови были черные

«…Он был среднего роста; стройный, тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни и перемены климатов, не побежденное ни развратом столичной жизни, ни бурями душевными…»
 

«…«Прелесть! – отвечал он…» «…она была хороша: высокая, тоненькая…» «…не один Печорин любовался хорошенькой княжной…» «…азиатская красавица…» «…это милое личико!..» «…она у нас так похорошела, что чудо; с лица и с рук сошел загар, румянец разыгрался на щеках…»

«…На нем был офицерский сюртук без эполет и черкесская мохнатая шапка. Он казался лет пятидесяти; смуглый цвет лица его показывал, что оно давно знакомо с закавказским солнцем, и преждевременно поседевшие усы не соответствовали его твердой походке и бодрому виду…»
 

«…На второй было закрытое платье gris de perles*, легкая шелковая косынка вилась вокруг ее гибкой шеи. Ботинки couleur puce** стягивали у щиколотки ее сухощавую ножку так мило, что даже не посвященный в таинства красоты непременно бы ахнул, хотя от удивления. Ее легкая, но благородная походка имела в себе что-то девственное, ускользающее от определения, но понятное взору…»

«…Он хорошо сложен, смугл и черноволос; ему на вид можно дать двадцать пять лет, хотя ему едва ли двадцать один год…» «…крутит усы левой рукой…» «…взбивал ежеминутно в мелкие кудри завитой хохол…»

«… был мал ростом, и худ, и слаб, как ребенок; одна нога была у него короче другой, как у Байрона; в сравнении с туловищем голова его казалась огромна: он стриг волосы под гребенку, и неровности его черепа, обнаруженные таким образом, поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей. Его маленькие черные глаза, всегда беспокойные, старались проникнуть в ваши мысли. В его одежде заметны были вкус и опрятность; его худощавые, жилистые и маленькие руки красовались в светло-желтых перчатках. Его сюртук, галстук и жилет были постоянно черного цвета…»

«…очень хорошенькая, но очень, кажется, больная… Не встретили ль вы ее у колодца? – она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка: ее лицо меня поразило своей выразительностию…»

«…Засверкали глазенки у татарчонка…» «… вбежал туда в разорванном бешмете…» «…железо детского кинжала зазвенело о кольчугу…»

«…правду сказать, рожа у него была самая разбойничья: маленький, сухой, широкоплечий…» «…Бешмет* всегда изорванный, в заплатках, а оружие в серебре…» (*бешмет — верхняя одежда)

«…Решительно, я никогда подобной женщины не видывал. Она была далеко не красавица, но я имею свои предубеждения также и насчет красоты. В ней было много породы <…> Она, то есть порода, а не юная Франция, большею частью изобличается в поступи, в руках и ногах; особенно нос очень много значит. Правильный нос в России реже маленькой ножки. Моей певунье казалось не более восемнадцати лет. Необыкновенная гибкость ее стана, особенное, ей только свойственное наклонение головы, длинные русые волосы, какой‑то золотистый отлив ее слегка загорелой кожи на шее и плечах и особенно правильный нос – все это было для меня обворожительно…»

«…«Прелесть! – отвечал он…» «…она была хороша: высокая, тоненькая…» «…не один Печорин любовался хорошенькой княжной…» «…азиатская красавица…» «…это милое личико!..» «…она у нас так похорошела, что чудо; с лица и с рук сошел загар, румянец разыгрался на щеках…»

«…На второй было закрытое платье gris de perles*, легкая шелковая косынка вилась вокруг ее гибкой шеи. Ботинки couleur puce** стягивали у щиколотки ее сухощавую ножку так мило, что даже не посвященный в таинства красоты непременно бы ахнул, хотя от удивления. Ее легкая, но благородная походка имела в себе что-то девственное, ускользающее от определения, но понятное взору…»

«…На нем был офицерский сюртук без эполет и черкесская мохнатая шапка. Он казался лет пятидесяти; смуглый цвет лица его показывал, что оно давно знакомо с закавказским солнцем, и преждевременно поседевшие усы не соответствовали его твердой походке и бодрому виду…»

«…Родинка! – пробормотал я сквозь зубы…» «…сидит женщина, в соломенной шляпке, окутанная черной шалью…» «…пока ее шляпка не скрылась за кустарниками и скалами…» «…Дверь отворилась; маленькая ручка схватила мою руку…»

Его кожа имела какую‑то женскую нежность; белокурые волосы, вьющиеся от природы, так живописно обрисовывали его бледный, благородный лоб, на котором, только при долгом наблюдении, можно было заметить следы морщин, пересекавших одна другую и, вероятно, обозначавшихся гораздо явственнее в минуты гнева или душевного беспокойства. Несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные – признак породы в человеке, так, как черная грива и черный хвост у белой лошади…»
 

«… был мал ростом, и худ, и слаб, как ребенок; одна нога была у него короче другой, как у Байрона; в сравнении с туловищем голова его казалась огромна: он стриг волосы под гребенку, и неровности его черепа, обнаруженные таким образом, поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей. Его маленькие черные глаза, всегда беспокойные, старались проникнуть в ваши мысли. В его одежде заметны были вкус и опрятность; его худощавые, жилистые и маленькие руки красовались в светло-желтых перчатках. Его сюртук, галстук и жилет были постоянно черного цвета…»

«…Он хорошо сложен, смугл и черноволос; ему на вид можно дать двадцать пять лет, хотя ему едва ли двадцать один год…» «…крутит усы левой рукой…» «…взбивал ежеминутно в мелкие кудри завитой хохол…»

«…Засверкали глазенки у татарчонка…» «…Азамат вбежал туда в разорванном бешмете…» «…железо детского кинжала зазвенело о кольчугу…»

«…правду сказать, рожа у него была самая разбойничья: маленький, сухой, широкоплечий…» «…Бешмет* всегда изорванный, в заплатках, а оружие в серебре…» (*бешмет — верхняя одежда)

«…Решительно, я никогда подобной женщины не видывал. Она была далеко не красавица, но я имею свои предубеждения также и насчет красоты. В ней было много породы <…> Она, то есть порода, а не юная Франция, большею частью изобличается в поступи, в руках и ногах; особенно нос очень много значит. Правильный нос в России реже маленькой ножки. Моей певунье казалось не более восемнадцати лет. Необыкновенная гибкость ее стана, особенное, ей только свойственное наклонение головы, длинные русые волосы, какой‑то золотистый отлив ее слегка загорелой кожи на шее и плечах и особенно правильный нос – все это было для меня обворожительно…»

«…На нем был офицерский сюртук без эполет и черкесская мохнатая шапка. Он казался лет пятидесяти; смуглый цвет лица его показывал, что оно давно знакомо с закавказским солнцем, и преждевременно поседевшие усы не соответствовали его твердой походке и бодрому виду…»

«…Он хорошо сложен, смугл и черноволос; ему на вид можно дать двадцать пять лет, хотя ему едва ли двадцать один год…» «…крутит усы левой рукой…» «…взбивал ежеминутно в мелкие кудри завитой хохол…»

«…меньшая дочь хозяина, девушка лет шестнадцати…»

«…На нем были серые рейтузы, архалук и черкесская шапка. Я расхохотался, увидев эту маленькую фигурку под огромной косматой шапкой: у него лицо вовсе не воинственное, а в этот раз оно было еще длиннее обыкновенного…»

«…очень хорошенькая, но очень, кажется, больная… Не встретили ль вы ее у колодца? – она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка: ее лицо меня поразило своей выразительностию…»

«…ее густые волосы были собраны под ночным чепчиком, обшитым кружевами; большой пунцовый платок покрывал ее белые плечики, ее маленькие ножки прятались в пестрых персидских туфлях…»

«…на крыше хаты моей стояла девушка в полосатом платье с распущенными косами, настоящая русалка…» «…На лице ее не было никаких признаков безумия; напротив, глаза ее с бойкою проницательностью останавливались на мне, и эти глаза, казалось, были одарены какою‑то магнетическою властью, и всякий раз они как будто бы ждали вопроса…»

«…Засверкали глазенки у татарчонка…» «…Азамат вбежал туда в разорванном бешмете…» «…железо детского кинжала зазвенело о кольчугу…»

«…правду сказать, рожа у него была самая разбойничья: маленький, сухой, широкоплечий…» «…Бешмет* всегда изорванный, в заплатках, а оружие в серебре…» (*бешмет — верхняя одежда)

«…Когда он опустился на скамью, то прямой стан его согнулся, как будто у него в спине не было ни одной косточки; положение всего его тела изобразило какую‑то нервическую слабость; он сидел, как сидит Бальзакова тридцатилетняя кокетка на своих пуховых креслах после утомительного бала. С первого взгляда на лицо его я бы не дал ему более двадцати трех лет, хотя после я готов был дать ему тридцать.»