Всматриваться в афиши на каждой вдруг взгляд узнавая брови ресницы волосы
Дыры в нем – с море Беринга или Баренца! –
Я ощущаю, как она улыбается,
Ночью, на кухне, трубку плечом зажав.
Поизносилось, служит бедняцким пологом,
Даже стекляшки реденькие дрожат.
Время за воротник меня тащит волоком.
И голова набита тоской как войлоком,
Словно у старых плюшевых медвежат.
21 сентября 2004 года.
@@@
(Лене Погребижской в ДР)
Нам бы хотелось слушать, как сквозь шумы
Ты раздаешься рифмами исступленными.
Просто почаще думай о нас, а мы
Будем твоими полными стадионами.
Всматриваться в афиши, на каждой вдруг
Взгляд узнавая, брови, ресницы, волосы.
Знать, что в конце тоннеля — не свет, а звук.
Звук
Твоего
Голоса.
Ночь с 28 на 29 сентября 2004 года.
@@@
Да что у меня, нормально все, так, условно.
Болею уже, наверно, недели две.
Мы вроде и говорим с тобой, а дословно
Известно все, как эпиграф к пустой главе.
Не видимся совершенно, а чувство, словно
Ношу тебя, как заложника, в голове.
Пора, мое солнце, слишком уж много разниц
Растрескалось – и Бог ведает, почему.
И новое время ломится в дом и дразнит
И хочет начаться, тычется носом в тьму.
Как будто к тебе приходит нежданный праздник,
А ты разучилась радоваться ему.
Пора, мое солнце, глупо теперь прощаться,
Когда уже все сказали, и только стон.
Сто лет с тобой не могли никак натрещаться,
И голос чужой гудел как далекий фон,
И вот наконец нам некуда возвращаться,
И можно спокойно выключить телефон.
И что-то внутри так тянется неприятно –
Страховочная веревка или плацента,
И резать уже бы, рвать бы – давай-ка, ладно,
Наелись сцен-то,
А дорого? – Мне бесплатно,
Тебе три цента.
Пора, мое солнце, — вон уже дует губки
Подружка твоя и пялится за окно.
Как нищие всем показываем обрубки
Своих отношений: мелочно и смешно.
Давай уже откричимся, отдернем трубки,
И, воду глотая, камнем уйдем на дно.
Ночь с 29 на 30 сентября 2004 года.
@@@
Вместо того, чтоб пот промокать рубахой,
Врать, лебезить, заискивать и смущаться,
Я предлагаю всем отправляться [в рифму]
И никогда оттуда не возвращаться.
9 октября 2004 года.
@@@
Резво и борзо,
Выпучив линзы,
Азбукой Морзе,
Пластикой ниндзя,
Донельзя близко,
Лезвийно резко,
Чтоб одалиской —
За занавеску;
Пулей сквозь гильзу,
Нет, безобразней:
Смерзшейся слизью,
Скомканной грязью,
Чтоб каждый сенсор
Дрогнул, как бронза:
«Боль-ты-мой-цензор,
Боль-ты-мой-бонза»;
Медленно, длинно,
Словно он сам — за,
В панцирь хитина
Бросят вонзаться
(Вот бы хребтину
Перегрызать за!..)
Яблоко в спину
Грегора Замзы.
Как в самом деле
Просто до жути;
Боли хотели —
Так торжествуйте.
Небо как пемза.
Окна без солнца.
Боль-ты-мой-цензор.
Боль-ты-мой-бонза.
Будто угрозу,
Видно не сразу
Зоркую язву,
Что одноглаза;
Казнь вызывала
Стыдные слезы
Сеет заразу
Злая заноза —
Вьет свои гнезда,
Ширится бездной.
И стало поздно.
И бесполезно.
Вырвался.
Взвился.
Тельце, как пнули —
Лязгнуло гильзой
Пущенной пули.
Ночь с 7 на 8 октября 2004 года.
@@@
Без всяких брошенных невзначай
Линялых прощальных фраз:
Давай, хороший мой, не скучай,
Звони хоть в недельку раз.
Навеки – это всего лишь чай
На верхние веки глаз.
Все просто, солнце – совьет же та
Гнездо тебе наконец.
И мне найдется один из ста
Красавчик или наглец.
Фатально – это ведь где фата
И блюдечко для колец.
И каждый вцепится в свой причал
Швартовым своим косым.
И будет взвизгивать по ночам
Наверное даже сын.
«Любовь» — как «обувь», не замечал?
И лучше ходить босым.
19 октября 2004 года.
@@@
Впитать — и все унести под кожей.
И ждать расстрела auf dem Hof.
Сутуло слушать в пустой прихожей
Густое эхо твоих духов.
Инфинитивами думать. Слякоть
Месить и клясться — я не вернусь.
И кашлять вместо того, чтоб плакать,
И чуять горлом проклятый пульс,
Что в такт ударным дает по шее,
Пытаясь вырваться изнутри.
Из тесных «здравствуй», как из траншеи,
Хрипеть — оставь меня. Не смотри.
Фотографировать вспышкой гнева
Все то бессчетное, что не мне.
И сердцу будто бы — ты вот, слева!
А ну-ка быстро лицом к стене!
И хохотать про себя от злобы,
В прихожей сидя до темноты:
Со мной отчаянно повезло бы
Кому-то, пахнущему, как ты.
Ночь с 1 на 2 ноября 2004 года.
@@@
Я войду к тебе без стука
С миной безразличия.
Замечательная штука
Мания величия!
2 ноября 2004 года.
@@@
Парализуя солнечным «Ну, в четверг?» —
Опытно, аккуратно, до костных тканей.
Самым необратимым из привыканий,
Где-то внутри всплывающим брюхом вверх.
А они говорят: Не лезь!
А они говорят: Уважь,
Что в тебе за резь?
Что в тебе за блажь?
Где в тебе тайник?
Где в тебе подвох?
Ты мой первый крик.
И последний вздох.
Глядя в глаза с другой стороны воды.
Шейкером для коктейля полов и наций.
Самой невозмутимой из интонаций,
Вывернутой в синоним большой беды.
А они говорят: Не здесь!
А они говорят: Не трожь!
Что в тебе за спесь?
Что в тебе за дрожь?
Это что за взгляд?
Это что за тон?
Ты мне верный яд
И предсмертный стон.
Спутавшимся дыханием, как у двух
Мальчиков, засыпающих в позе ложек.
Выстрелами. Сиренами неотложек,
Чтобы от страха перехватило дух.
А они говорят: Позволь!
А они тычут пальцем: Вон!
Что в тебе за боль?
Что в тебе за звон?
Источник
Я: медового цвета грудь
И сандалового – глаза.
***
Жить здесь. Нырять со скал на открытом ветре.
В гроты сбегать и пережидать грозу.
В плотный туман с седой головы Ай-Петри
Кутать худые плечи – как в органзу.
Долго смотреть, пока не начнет смеркаться,
Как облака и камни играют в го.
А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться
Им в ключичную ямку – больше ни для чего.
***
Кофе по-турецки, лимона долька,
Сулугуни и ветчина.
Никого не люблю – тех немногих только,
На которых обречена.
Там сейчас мурашками по проспекту
Гонит ветер добрых моих подруг.
И на первых партах строчат конспекты
По двенадцать пар загорелых рук.
Я бы не вернулась ни этим летом,
Ни потом – мой город не нужен мне.
Но он вбит по шляпку в меня – билетом,
В чемодане красном, на самом дне.
Тут же тополя протыкают бархат
Сюртука небес — он как решето;
Сквозь него холодной Вселенной пахнет
И глядит мерцающее ничто.
Ночи в Симеизе – возьми да рухни,
С гор в долину – и никого в живых.
И Сайде смеется из дымной кухни
И смешно стесняется чаевых.
8-10 сентября 2004 года.
@@@
Мне рассказали сегодня о мужчине, который не может иметь детей — и это не лечится, и так всегда было. И большинству было бы все равно, но он считает себя инвалидом, и долго пытался привыкнуть, и какие-то эпизодические девушки служат просто одноразовой посудой. Когда был поставлен окончательный диагноз, он пил жестоко и жестоко страдал.
И потом долго думал и подписал с собой важный контракт. Он работает три месяца, не допускает ни слабинки, ни промаха; общается с друзьями, ездит куда-то на пикники, водит в рестораны случайных девчушек, читает великие книги; зимой лыжи, летом байдарки, поездки и еще черт-в-ступе; главное условие — одному по возможности не оставаться.
Когда накатывает, он бросает все к черту и неделю пьет. Адски. Пьет, плачет и бьет посуду. Пьет до реальной потери сознания. Людей в дом не пускает.
Потом отлеживается в ванной, отмывает квартиру, три дня сидит на зеленом чае и приходит в себя. И снова пашет, радуется, рубится и берет от жизни все.
И страшное даже не в этом. А в том, что когда мне это рассказали, первой мыслью в голове было — вот почему я хочу жить одна. Чтобы в эту неделю никто меня не видел .
21/09/04
@@@
Жить надо без суфлеров, зато с антрактами –
Пусть все уйдут есть булки и шоколад.
Я буду слушать, кутаясь в свой халат,
Как он берет дыхание между тактами
Самой простой и искренней из баллад.
Небо поизносилось и прогибается,
Пузом накрыв обломки больших держав.
Дыры в нем – с море Беринга или Баренца! –
Я ощущаю, как она улыбается,
Ночью, на кухне, трубку плечом зажав.
Поизносилось, служит бедняцким пологом,
Даже стекляшки реденькие дрожат.
Время за воротник меня тащит волоком.
И голова набита тоской как войлоком,
Словно у старых плюшевых медвежат.
21 сентября 2004 года.
@@@
(Лене Погребижской в ДР)
Нам бы хотелось слушать, как сквозь шумы
Ты раздаешься рифмами исступленными.
Просто почаще думай о нас, а мы
Будем твоими полными стадионами.
Всматриваться в афиши, на каждой вдруг
Взгляд узнавая, брови, ресницы, волосы.
Знать, что в конце тоннеля — не свет, а звук.
Звук
Твоего
Голоса.
Ночь с 28 на 29 сентября 2004 года.
@@@
Да что у меня, нормально все, так, условно.
Болею уже, наверно, недели две.
Мы вроде и говорим с тобой, а дословно
Известно все, как эпиграф к пустой главе.
Не видимся совершенно, а чувство, словно
Ношу тебя, как заложника, в голове.
Пора, мое солнце, слишком уж много разниц
Растрескалось – и Бог ведает, почему.
И новое время ломится в дом и дразнит
И хочет начаться, тычется носом в тьму.
Как будто к тебе приходит нежданный праздник,
А ты разучилась радоваться ему.
Источник
И родинки, что стоят, как проба,
на этой шее, и соус чили –
опять придется любить до гроба.
А по-другому нас не учили.
Он не успел огрести той женщины, что читалась бы по руке,
И никто не висит у него на шее, кроме крестика на шнурке.
Этот крестик мне бьется в скулу, когда он сверху,
и мелко крутится на лету.
Он смеется
и зажимает его во рту
Либо совесть приучишь к пятнам,
Либо будешь ходить босой.
Очень хочется быть понятным
И при этом не быть попсой.
Мало делаю, много вешу.
Плохо с кожей, но нравлюсь массам.
Я гибрид между Кэри Брэдшоу
И Фантомасом.
мы спали в позе влюбленных ложек,
мир был с нами дружен, радужен и несложен.
а нынче пристыжен, выстужен; ты низложен
а я и вовсе отлучена.
Я ждала от Него подвоха –
Он решил не терять ни дня.
Что же, бинго. Мне правда плохо.
Он опять обыграл меня.
Мы будем прятаться по кофейням,
Курить кальян с табаком трофейным,
Бродить по зелени шерстяной.
Ты будешь бойко трещать о чем-то
И вряд ли скажешь, какого черта
Ты так со мной.
Ты умело сбиваешь спесь –
Но я справлюсь, куда деваться;
Ночью хочется напиваться,
Утром хочется быть не здесь
А у любви есть тот, кто попал под поезд и тот, кто забрызган грязью из-под колес.
Она звонит ему: «Я жду тебя дома, ставлю чайник,
По дороге обратно купи сгущенного молока»…
Он, улыбаясь, поправит куртку:
«Хорошо, скоро буду, родная, целую, пока»…
Возвращаясь домой, наблюдает привычную уже картину:
Она в его футболке у плиты босиком.
Он бросает на тумбочку ключи от квартиры
И протягивает ей пакет с молоком…
После — тихий обычный ужин,
Моют на кухне тарелки вдвоем.
И только им одним известно, сколько преодолели,
Чтоб просто вместе уснуть потом
Вам звонил абонент
В 23.47.
….Вы, наверное, были уставшей совсем.
Или были с другим,
Или видели сны
И не знали, что Вы абоненту нужны.
Вам звонил абонент.
Абонент Вас просил,
Когда внутренний голос вовсю голосил,
Чтоб, осилив закон притяженья Земли,
Вы поднять телефон этот всё же смогли.
Абонент Вам звонил,
Абонент Вас хотел,
Только дело не то чтоб в слиянии тел,
Просто нужен был так- не на вечер- на век
Одному человеку другой человек.
Просто в городе М. зарядили дожди,
Просто кто то
Совсем
Безнадёжно
Один.
Вам звонил абонент.
Он готов был 2 дня
Ждать ответное: «Вы набирали меня?»
Ну конечно, конечно же, в куче звонков
Потерять этот номер довольно легко:
Отложить на потом
И забыть невзначай…
Да и мало ли кто там звонит по ночам,
Непонятно зачем нарушая Ваш сон.
«Ваш текущий баланс 28 500,
100 бесплатных минут,
Сообщенье одно.
Вам звонили…»
…И страшно, что Вам всё равно.
Ты не бойся, я уйду неслышно-
Ты не станешь от меня усталым.
Взяв мобильник с туфлями подмышку,
Выйду из подъезда и растаю.
Люди существуют параллельно,
Людям не нужны пересеченья ,
Ты не бойся, я уйду мгновенно.
Дважды не войду в твое теченье.
Я не буду по телам скитаться,
От раската реплики финальной.
Ты не бойся, мне ведь не пятнадцать-
Ухожу я профессионально.
Я звала тебя «тихое счастье»,
Оказалось, ты — «дикая боль»,
Может выпала карта не в масть мне,
Может просто так нужно судьбой?
Я хотела, чтоб было как в сказке,
Чтоб одна любовь на всю жизнь.
Ты сказал мне: «Спасибо за ласку,
Ну и это, ты в общем, держись…»
И я шла, спотыкаясь об горечь,
Забывая в дороге про стыд.
Да, любовь, а ты та еще сволочь…
Нет тебя! Есть лишь куча обид.
Подарили боль — изысканный стиль и качество.
Не стихает, сводит с ума, поется.
От нее бессовестно горько плачется.
И катастрофически много пьется.
Разрастется, волей, глядишь, надышится.
Сеточкой сосудов в глазах порвется.
От тебя немыслимо много пишется.
Жалко, что фактически не живется.
Когда сердцам двум одиноко друг без друга,
Но всё равно любимого ты называешь просто другом…
Когда при встрече ищешь слов, но не находишь…
Когда смотря в глаза ты резко взгляд отводишь…
Когда тебе любое слово бьёт как камнем в спину…
Но ты не можешь так легко назвать его любимым…
Когда с другой идёт по парку нежно обнимая…
Когда в глазах твоих всё гаснет, правду принимая…
Когда «Верни меня!» ему ты хочешь закричать
Но ветер разрывает фразы, будто бы не хочет знать
Когда ночами на пролёт ты куришь в тишине
Ищешь ответ ты на вопрос что задала себе…
Когда ты ночью у окна, смотришь куда то в даль…
Когда не можешь спать и тебе себя не жаль…
Когда пытаешься забыть его, но безуспешно…
Когда ты понимаешь что такое «жить надеждой»…
Когда ты врёшь сама себе что ты его забыла
Когда твердишь себе, что нет, его ты не любила
Но понимаешь что тебе себя не обмануть…
И не смотря на всё, так хочется его вернуть
Мой смысл жизни-ненависть к тебе
И пусть считают ненависть-гнев слабых
Но я же выжила.Смогла.Сама себе
Я создала и цель, и за неё награду.
Я принимаю близко к сердцу-да.
И может от того тебя я ненавижу,
Но я была сильней тебя всегда
И ты сбежал…Но стал ещё мне ближе.
Я ненавижу!Слышишь?!Только так
Я выживала зимнею порою
Я согревалась ею…Вопрос:как?
Я расскажу…Я от тебя не скрою.
Когда ожогом все косанья рук
Когда я утро начинала с водки
Когда предатель [ты] и сердца стук
Но поздно.Нет пути с подводной лодки.
Я разорву сомненья на куски
Я прикажу не выдавать рук дрожи
И в ожидании сдавив виски
Мурашки проскользнут по нежной коже…
От любви до безумия пара шагов.
Та же пара шагов от порока до власти.
Счастье-это когда понимают без слов.
Если этого нет-значит, это не счастье.
От любви до потери-минута в пути,
И минута в пути от разлуки до встречи.
счастье-это когда ты не можешь уйти.
Если можешь уйти-значит, хвастаться нечем.
От любви до безумия- сутки бежать,
Друг до друга бежать, распадаясь на части.
Счастье-это когда тебе нечем дышать.
Если это не так-значит, это не счастье.
Мужская логика проста и показательна,
И не стесняясь дураком прослыть,
Поэт сказал, что для мужчин желательно,
Как можно меньше женщину любить…
А я с высот не поэтичной лирики
И без налета умственных глубин
Скажу:
Чем меньше женщину вы любите,
Тем больше у нее других мужчин.
И ни к чему пустые разговоры,
Как книги, мы прочитаны до корки:
Когда влюблён – сворачиваешь горы,
Когда остыл – находишь отговорки.
Всматриваться в афиши, на каждой вдруг
Взгляд узнавая, брови, ресницы, волосы.
Знать, что в конце тоннеля — не свет, а звук.
Звук
Твоего
Голоса.
Источник
И снова пашет, радуется, рубится и берет от жизни все.
И страшное даже не в этом. А в том, что когда мне это рассказали, первой мыслью в голове было — вот почему я хочу жить одна. Чтобы в эту неделю никто меня не видел.
21/09/04
@@@
Жить надо без суфлеров, зато с антрактами –
Пусть все уйдут есть булки и шоколад.
Я буду слушать, кутаясь в свой халат,
Как он берет дыхание между тактами
Самой простой и искренней из баллад.
Небо поизносилось и прогибается,
Пузом накрыв обломки больших держав.
Дыры в нем – с море Беринга или Баренца! –
Я ощущаю, как она улыбается,
Ночью, на кухне, трубку плечом зажав.
Поизносилось, служит бедняцким пологом,
Даже стекляшки реденькие дрожат.
Время за воротник меня тащит волоком.
И голова набита тоской как войлоком,
Словно у старых плюшевых медвежат.
21 сентября 2004 года.
@@@
(Лене Погребижской в ДР)
Нам бы хотелось слушать, как сквозь шумы
Ты раздаешься рифмами исступленными.
Просто почаще думай о нас, а мы
Будем твоими полными стадионами.
Всматриваться в афиши, на каждой вдруг
Взгляд узнавая, брови, ресницы, волосы.
Знать, что в конце тоннеля — не свет, а звук.
Звук
Твоего
Голоса.
Ночь с 28 на 29 сентября 2004 года.
@@@
Да что у меня, нормально все, так, условно.
Болею уже, наверно, недели две.
Мы вроде и говорим с тобой, а дословно
Известно все, как эпиграф к пустой главе.
Не видимся совершенно, а чувство, словно
Ношу тебя, как заложника, в голове.
Пора, мое солнце, слишком уж много разниц
Растрескалось – и Бог ведает, почему.
И новое время ломится в дом и дразнит
И хочет начаться, тычется носом в тьму.
Как будто к тебе приходит нежданный праздник,
А ты разучилась радоваться ему.
Пора, мое солнце, глупо теперь прощаться,
Когда уже все сказали, и только стон.
Сто лет с тобой не могли никак натрещаться,
И голос чужой гудел как далекий фон,
И вот наконец нам некуда возвращаться,
И можно спокойно выключить телефон.
И что-то внутри так тянется неприятно –
Страховочная веревка или плацента,
И резать уже бы, рвать бы – давай-ка, ладно,
Наелись сцен-то,
А дорого? – Мне бесплатно,
Тебе три цента.
Пора, мое солнце, — вон уже дует губки
Подружка твоя и пялится за окно.
Как нищие всем показываем обрубки
Своих отношений: мелочно и смешно.
Давай уже откричимся, отдернем трубки,
И, воду глотая, камнем уйдем на дно.
Ночь с 29 на 30 сентября 2004 года.
@@@
Вместо того, чтоб пот промокать рубахой,
Врать, лебезить, заискивать и смущаться,
Я предлагаю всем отправляться [в рифму]
И никогда оттуда не возвращаться.
9 октября 2004 года.
@@@
Резво и борзо,
Выпучив линзы,
Азбукой Морзе,
Пластикой ниндзя,
Донельзя близко,
Лезвийно резко,
Чтоб одалиской —
За занавеску;
Пулей сквозь гильзу,
Нет, безобразней:
Смерзшейся слизью,
Скомканной грязью,
Чтоб каждый сенсор
Дрогнул, как бронза:
«Боль-ты-мой-цензор,
Боль-ты-мой-бонза»;
Медленно, длинно,
Словно он сам — за,
В панцирь хитина
Бросят вонзаться
(Вот бы хребтину
Перегрызать за!..)
Яблоко в спину
Грегора Замзы.
Как в самом деле
Просто до жути;
Боли хотели —
Так торжествуйте.
Небо как пемза.
Окна без солнца.
Боль-ты-мой-цензор.
Боль-ты-мой-бонза.
Будто угрозу,
Видно не сразу
Зоркую язву,
Что одноглаза;
Казнь вызывала
Стыдные слезы
Сеет заразу
Злая заноза —
Вьет свои гнезда,
Ширится бездной.
И стало поздно.
И бесполезно.
Вырвался.
Взвился.
Тельце, как пнули —
Лязгнуло гильзой
Пущенной пули.
Ночь с 7 на 8 октября 2004 года.
@@@
Без всяких брошенных невзначай
Линялых прощальных фраз:
Давай, хороший мой, не скучай,
Звони хоть в недельку раз.
Навеки – это всего лишь чай
На верхние веки глаз.
Все просто, солнце – совьет же та
Гнездо тебе наконец.
И мне найдется один из ста
Красавчик или наглец.
Фатально – это ведь где фата
И блюдечко для колец.
И каждый вцепится в свой причал
Швартовым своим косым.
И будет взвизгивать по ночам
Наверное даже сын.
«Любовь» — как «обувь», не замечал?
И лучше ходить босым.
19 октября 2004 года.
@@@
Впитать — и все унести под кожей.
И ждать расстрела auf dem Hof.
Сутуло слушать в пустой прихожей
Густое эхо твоих духов.
Инфинитивами думать. Слякоть
Месить и клясться — я не вернусь.
И кашлять вместо того, чтоб плакать,
И чуять горлом проклятый пульс,
Что в такт ударным дает по шее,
Пытаясь вырваться изнутри.
Из тесных «здравствуй», как из траншеи,
Хрипеть — оставь меня. Не смотри.
Фотографировать вспышкой гнева
Все то бессчетное, что не мне.
И сердцу будто бы — ты вот, слева!
А ну-ка быстро лицом к стене!
И хохотать про себя от злобы,
В прихожей сидя до темноты:
Со мной отчаянно повезло бы
Кому-то, пахнущему, как ты.
Ночь с 1 на 2 ноября 2004 года.
@@@
Я войду к тебе без стука
С миной безразличия.
Замечательная штука
Мания величия!
2 ноября 2004 года.
@@@
Парализуя солнечным «Ну, в четверг?» —
Опытно, аккуратно, до костных тканей.
Самым необратимым из привыканий,
Где-то внутри всплывающим брюхом вверх.
А они говорят: Не лезь!
А они говорят: Уважь,
Что в тебе за резь?
Что в тебе за блажь?
Где в тебе тайник?
Где в тебе подвох?
Ты мой первый крик.
И последний вздох.
Глядя в глаза с другой стороны воды.
Шейкером для коктейля полов и наций.
Самой невозмутимой из интонаций,
Вывернутой в синоним большой беды.
А они говорят: Не здесь!
А они говорят: Не трожь!
Что в тебе за спесь?
Что в тебе за дрожь?
Это что за взгляд?
Это что за тон?
Ты мне верный яд
И предсмертный стон.
Спутавшимся дыханием, как у двух
Мальчиков, засыпающих в позе ложек.
Выстрелами. Сиренами неотложек,
Чтобы от страха перехватило дух.
А они говорят: Позволь!
А они тычут пальцем: Вон!
Что в тебе за боль?
Что в тебе за звон?
Побежишь — мы в бок
Сыпанем свинца.
Если ты мне бог —
Значит, до конца.
@@@
Чтобы не спятили.
Чтобы не выдали.
Утром приятели —
Вечером идолы.
12 ноября 2004 года.
@@@
Твои люди звонками пилят
Тишину. Иногда и в ночь.
Ты умеешь смотреть навылет.
Я смотрю на тебя точь-в-точь,
Как вслед Ною глядели звери,
Не допущенные в Ковчег.
Я останусь сидеть у двери.
Ты уедешь на саундчек.
***
Словно догадка
Вздрогнет невольно –
Как же мне сладко.
Как же мне больно.
Как лихорадка –
Тайно, подпольно –
Больно и сладко,
Сладко и больно,
Бритвенно, гладко,
Хватит, довольно –
Больно и сладко,
Сладко и больно.
Мертвая хватка.
К стенке. Двуствольно.
Было так сладко.
Стало
Так
Больно…
***
Все логично: тем туже кольца, тем меньше пульса.
Я теперь с тоской вспоминаю время, когда при встрече
Я могла улыбчиво говорить тебе: «Не сутулься»,
Расправляя твои насупившиеся плечи,
Когда чтобы зазвать на чай тебя, надо было
Засвистеть из окна, пока ты проходишь мимо.
Чем в нас меньше простой надежды – тем больше пыла.
Чем нелепее все – тем больше необходимо.
И чем дальше, тем безраздельнее мы зависим,
Сами себя растаскиваем на хрящики.
Здравствуйте, Вера. Новых входящих писем
Не обнаружено в Вашем почтовом ящике.
***
Я ведь не рабской масти – будь начеку.
Я отвечаю требованиям и ГОСТам.
Просто в твоем присутствии – по щелчку –
Я становлюсь глупее и ниже ростом.
Даже спасаться бегством, как от врагов
Можно – но компромиссов я не приемлю.
Время спустя при звуке твоих шагов
Я научусь проваливаться сквозь землю.
Я не умею быть с тобой наравне.
Видимо, мне навеки стоять под сценой.
Эта любовь – софитовая, извне –
Делает жизнь бессмысленной.
И бесценной.
P.S.
Хоть неприлично смешивать кантату с
Частушками – мораль позволю тут:
С годами мной приобретется статус,
И чаши в равновесие придут.
Согреем шумный чайник, стол накроем
И коньяку поставим посреди.
Устанешь быть лирическим героем –
Так просто пообедать заходи.
Ночь с 28 на 29 ноября 2004 года.
@@@
Обычай, к сожалению, таков:
Зимой мне не везет на мужиков.
А впрочем, это вовсе не во зло.
Скорее, это им не повезло.
24 ноября 2004 года.
@@@
Поздно,
Уже взорван воздух:
Рэп – это серьезно,
Не стоит улыбаться,
Братцы
Кривиться
Ухмылками
Они заставят тебя биться
Рифмами пылкими,
Они встанут кругом
Душным
Жечь тебе уши
Кидаться
Друг другом
Тебе в душу —
Послушай —
Так будет лучше
Тебе же,
Изнеженному
Невежде.
А им говорят — не рэппер ты,
Деревенщина:
Кривые рты,
Понты,
Продажные
Женщины —
Но ведь они же
Глыбы
Они поэты
Они могли бы
Автографы давать кастетом
На роже
Они несхожи,
Но белокожи
И бьется в ритмах одно и то же
Размашисто,
Густо –
Жаль, нечасто
Но с дикой страстью
Из пасти
Рвутся слоги
Они клыкасты,
Они из Касты,
Они боги –
Бандитами с большой дороги
Росли,
Но не стали –
Они из стали,
Они настали,
Как лучшие
Времена –
Так вот же,
слушай их,
На.
11 декабря 2004 года.
@@@
Братья силятся в опечатках
Разглядеть имена зазноб –
Я влюбляюсь без отпечатков
Пальцев. Правда, с контрольным в лоб.
Сестры спрашивают о личном
Светским шепотом Их сиятельств –
Я влюбляюсь всегда с поличным.
Без смягчающих обстоятельств.
Фразы верхом, а взгляды низом.
Трусость клопиков-кровопийц.
Я влюбляюсь всегда с цинизмом
Многократных самоубийц.
***
Целоваться бесшумно, фары
Выключив. Глубиной,
Новизной наполнять удары
Сердца, — что в поцелуй длиной.
Просыпаться под звон гитары,
Пусть расстроенной и дрянной.
Серенады одной струной.
Обожаю быть частью пары.
Это радостней, чем одной.
Но в любви не как на войне,
А скорее всего как в тайной
Агентуре: предатель не
Осуждается, а случайной
Пулей потчуется во сне;
Ты рискуешь собой вдвойне.
И, подрагивая виском,
Словно ягодное желе я,
Сладким девичьим голоском
Металлическим – сожалею,
Но придется – метнуть куском
Стали в спину. Давись песком,
Будто редкостным божоле и
Как подденут тебя носком –
Улыбайся им, тяжелея.
Так и буду одна стоять,
Оседая внутри клубами.
Память – это глагол на «ять».
Памю. Памяли. Памишь. Пами.
14 декабря 2004 года.
@@@
Тише,
Мыши
Кот на крыше.
Поработать бы
В «Афише».
Прошептать на ухо Санте —
«Дай мне
Должность
В «Коммерсанте».
Чтоб сапожки, сумка с пряжкой,
Чтоб с улыбкою святой
Проходить везде с бумажкой,
Где написано «Крутой».
20 декабря 2004 года
@@@
Наши мужчины – в сущности это ведь
Комкать рукав ладонями без перчаток
(Контур нечеток: утро из опечаток)
Льнуть, капюшонно хмуриться – и трезветь.
Через плечо смотреть на асфальт и вслед.
Плюс тебе дует. И восемнадцать лет.
27 декабря 2004 года.
@@@
Они уезжают группами,
Вгрызаются в карты лупами;
Затылочными скорлупами,
Носами своими глупыми –
Под купами!
И из самолетов трапами
Выкатываются с граппами,
Друзьями, детьми и папами –
Счастливыми, косолапыми
Арапами!
А мы при мечтах и ропоте:
Не ждут нас пока Европы те,
Чтоб мы на своем бы опыте:
— Дыра этот ваш Париж!
Дыра, говоришь?
Ну да, нувориш –
Смотри ж!
Не ждут нас пока и в Азии –
Спокойствие, узкоглазие,
Мне б «Иншалла!» в каждой фразе и –
В экстазе я.
Безобразие.
***
А друзья у меня – без визы
Смотрят мир, пока я скучаю.
Им для этого – телевизор
И коробка дрянного чаю.
Выпускают дымок сквозь губы
И посмеиваются звонко.
Там у них ну такая Куба,
Что фактически Амазонка.
— Я в Египте!
— А я в Кувейте!
— Мне насыпьте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Источник